Вечерняя Пермь

текст: Наталья Смольковская.
В марте на сцену Пермского академического Театра-Театра выйдут Чехов и Книппер, Станиславский и Лилина, Бунин и Немирович-Данченко. Премьерой спектакля «Чехов в Ялте» режиссера Владимира Гурфинкеля Театр-Театр отметит 150-летие со дня рождения великого русского писателя. Юбилеи известных исторических персонажей, как правило, предполагают официоз, коленопреклоненность, «высокий штиль»… Но Театр-Театр отказался от монументальности и поставил пьесу про Чехова совсем в другом ключе.
Пьеса «Чехов в Ялте» бродвейских авторов Джона Драйвера и Джеффри Хэддоу настолько же документальна, насколько и фантазийна. Сами авторы уверяли, что их произведение ни в коей мере не является пародией на пьесы Чехова, равно как и погребальным плачем по Антону Павловичу.
В основе сюжета – охота Художественного театра за новой пьесой Чехова «Три сестры», что было нелегким делом, поскольку Чехов не был удовлетворен спектаклями МХТ, считая, что его «Три сестры», а впоследствии и «Вишневый сад», – не тяжелые драмы из русской жизни, а веселые комедии, почти водевили. Драйвер и Хэддоу явно на стороне Чехова, комического в их истории предостаточно. Но несмотря на всю свою ироничность, пьеса «Чехов в Ялте» имеет и документальные корни: в ней можно найти фрагменты из «Записных книжек» Чехова, воспоминания о Чехове Станиславского и Бунина. Еще в ней много разговоров о литературе и театре, ну и конечно, большая порция мистификаций – раз уж речь идет о театре и вокруг него.
Спектакль «Чехов в Ялте» на сцене Театра-Театра – первая и пока единственная постановка пьесы в России. Она стала возможна благодаря режиссеру из Петербурга Владимиру Гурфинкелю, известному в Перми по таким спектаклям как «Ночь перед рождеством» Н. Гоголя (ТЮЗ) и «Квадратура круга» В. Катаева (Театр-Театр).
– Владимир Львович, почему Ваш выбор пал на пьесу, в России никому неизвестную? Почему в качестве площадки – Театр-Театр?
– Это очень долгая история. Я лично знаком с переводчиком этой пьесы, Дмитрием Лебедевым, заслуженным артистом России. Свое знание языков он использует, чтобы находить в «не нашей» литературе мысли, которые были бы интересны нам. Не один год мы обсуждали – что же есть «там» такого, чего не существует на русской сцене.. И раз за разом возвращались к американскому «Чехову в Ялте». Эту пьесу может перевести только человек, который одинаково хорошо знает английский язык и русский театр. В изложении Лебедева история получила несколько другое звучание, нежели то, что можно найти в оригинале. Вся она построена на нюансах и тонкостях. Текст точно попадает в специфику театра и обладает фантастическим знанием русских пьес начала века.
Для постановки такой тонкой, «пограничной», балансирующей на стыке реальности и вымысла пьесы нужна невероятно талантливая команда. Соотнеся безумие «Чехова в Ялте» с художественной смелостью Бориса Мильграма, зная труппу Театра-Театра, которая за последние пять лет ярко проявила себя в абсолютно разных жанрах, мне стало понятно, что я могу поставить это здесь. Заниматься этой пьесой в другом театре, который убежден, что на свете существует только один художественный стиль и что именно он – единственно верный, было бы невозможно.
Любая пьеса как текст есть только толчок к постижению авторского замысла, за которым – целые миры! А уж как мы на них посмотрим – это наше дело. Может быть, мы увидели в истории про Чехова в Ялте совершенно не то, что изначально предполагали в ней авторы. Но в искусстве главное – быть свободным.
– Удивительно видеть среди создателей спектакля имя балетмейстера Гали Абайдулова. В чем его миссия?
– Тело врет гораздо меньше, чем язык. Балетмейстер в театре нужен не столько для того, чтобы ставить танцы, сколько для того, чтобы подсказать телу правду стиля. Он выстраивает пластическую жизнь актера на сцене. И эта жизнь должна отражать эстетику спектакля.
– Как режиссер вы авторитарны?
– Работа режиссера очень похожа на работу садовника: ты что-то сажаешь, начинаешь обильно поливать, подставлять солнышку, отрезаешь лишние ветки, придаешь им правильную форму… Так и в моей профессии: актера нужно подтолкнуть к росту, помочь, убрать все ненужное. И секатор должен быть всегда очень острым. Я знаю, что человек иногда может прыгнуть выше собственной головы, до определенного момента я жду, когда он это сделает. Но если прыжок не получается, надо принимать меры. Зрителя я должен любить больше, чем артиста. В зале, как ни банально это звучит, должна быть публика!
– Можете ли Вы выделить какие-то актерские работы?
– Я боюсь кого-то выделять до премьеры, но... У нас есть невероятная Аникеева. То, как она работает в этом спектакле, потрясает. Лидия Аникеева – не просто народная артистка. Это человек с фантастическим чувством юмора, в ней ощущаешь такой театральный масштаб! Ее нельзя не любить, в том числе за художественную смелость. Она настолько сделала больше, чем я ожидал от роли Коммиссаржевкой, что (я уверен!) будь жива сама Вера Федоровна, то и она эту роль сыграла бы хуже, чем Лидия Александровна.
– Не каждому придет в голову мысль, что Чехов – это смешно.
– Когда ваш дед приходил на концерт с участием Аркадия Райкина, у него текли слезы от смеха? Текли. Комедийная составляющая – прямой путь к душевному раскрепощению людей. Я уверен, что искусство должно привлекать, завлекать, вступать в диалог и лишь потом, тактично так… воспитывать, облагораживать. Иногда.
Можно ли ставить на таком сюжете трагедию? Наверное, можно. Только я уверен, что она непременно должна быть безумно смешной, потому что мир нелеп и груб, но эту нелепость и грубость легче пережить в театре. Любое столкновение поэта с бытом и обыденностью принимает комический характер. Разговор поэта с фининспектором исторически трагичен и смешон.
Все наши герои, кроме горничной, люди абсолютно великие. Мы не сможем их унизить. К тому же авторы обошлись очень хитро, дав пьесе подзаголовок «Описание визита, которого не было». Исторически подлинна в пьесе только одна линия: был момент, трудный момент, когда Московскому Художественному Театру очень была нужна новая пьеса Чехова. Все остальное – вымысел. Авторам удалось собрать вокруг него реальных людей. И ощущение такое, что эти люди вполне могли бы там быть. Параллельно разворачиваются бурные любовные истории – возвышенные, прекрасные, фарсовые. И все это – под небом Ялты, рядом с шумящим морем.
Поймите, мы настолько любим тех, о ком говорим, что просто не можем делать это на полном серьезе. Великая личность не поддается анализу. Как бы ни был смел театр, как бы ни был безумен режиссер, надеяться на реалистическое и прямое отражение жизни великих людей в формах самой жизни – глупо. Невозможно в одной пьесе за два с половиной часа рассказать обо всем, чем они жили, о чем думали...
Пьеса «Чехов в Ялте», будучи постмодернистской по своей сути, моделирует ситуацию, внутри которой мы расставляем свои акценты. Что мы делаем категорически, так это прилагаем все усилия для того, чтобы уйти от бытописания. На сцене должны существовать достоверные для театра ситуации, характеры и типы.
– Вам, Владимир Львович, чеховское время интереснее, чем сегодняшний день?
– Дело в другом. Когда был «Золотой век» русской поэзии, в каждом доме Санкт-Петербурга жил великий русский поэт: возьмите поэтов Пушкинского круга – у каждого из них есть хотя бы два-три абсолютно гениальных стихотворения. Или фантастическое начало прошлого века, когда Толстой общался с Горьким, Бунин спорил с Чеховым, и все вокруг них дышало свободой, стремлением к этой свободе. Ну, а нам по личностям такого масштаба осталась лишь ностальгия. Среди менеджеров и конторщиков не часто встретишь людей с большой буквы: таких, как Чехов и Станиславский...Сто лет назад они совершили ни с чем не сравнимую революцию. Мы же плетемся у них в хвосте до сих пор. Иногда совершим в искусстве нечто эдакое, потом радуемся, восторгаемся самими собой. Но стоит нам немного отстраниться от собственных прорывов, как мы видим, что где-то далеко впереди нас пляшущей веселой походкой идет человек, похожий на К.С. Станиславского. Он навсегда обогнал нас. Точно так же, как нас обогнал Чехов. Каждые двадцать лет появляются новые жанры, течения, декларируются новые культурные концепции и манифесты, но все они питаются крошками со стола Станиславского и Чехова.

Первая постановка в России
Режиссер-постановщик – Владимир Гурфинкель
Сценография и костюмы – Ирэна Ярутис
Композитор – Виталий Истомин
Хореография – Гали Абайдулов, лауреат Государственной премии России.
В роли Антона Павловича Чехова – Олег Выходов, заслуженный артист России.

ЦИТАТА
«На сцене рядовой эпизод из жизни одного из величайших авторов мирового театра. Рассмотрен он непредвзятым взглядом, со стороны. Великий русский писатель в нем теряет знакомые, знакомые по учебникам, очертания, театрализуется. Факты, известные по его биографии, вдруг плавно превращаются в сцены из его же произведений. В этой истории есть место для драмы и для комедии, но еще больше – для неповторимой и неуловимой атмосферы гениальных чеховских пьес».