Новости культуры. Пермь

Бургундия, Нормандия, Шампань или Прованс
Бельгии, как и всем маленьким странам, в литературном плане приходится очень тяжело – королевство маловато, развернуться им негде.
Многоязычным государствам играть приходится на нескольких полях, и лавры победы в любом случае достаются противникам: Бельгия была попеременно частью Бургундии, Фландрии и Брабанта. Нобелевский лауреат Морис Метерлинк традиционно считается французом, на единственного всемирно известного классика – Шарля де Костера – претендуют фламандцы.
И умнице фортуне было как-то не до Бельгии, пока в 1992-м там не появился свой собственный бесперебойный поставщик бестселлеров.

Два слова – и перчатка
Из-во: Иностранка, 2007 г. 
Твердый переплет, 384 стр.
ISBN 978—5-94145—392-4, 5—94145-392—2 
Тираж: 5000 экз.
В каждый новый роман Амели Нотомб бросается как в схватку, причем не на жизнь, а на смерть.
Дочь бельгийского дипломата, аристократка и переводчик по профессии, Нотомб написала уже 64 романа – опубликованы из них только десять, но, очевидно, что за ней не заржавеет: по собственному признанию писательницы, творчество – единственное, что спасает ее во время приступов паники.
Самый панический и самый известный из ее романов – «Страх и трепет» (Гран-при Французской Академии в 1999 году) – принес Нотомб всемирную славу, и из молодого бельгийского автора она, повторяя судьбу почти всех литературных гениев этой страны, переехала в Париж, упрочив свою славу уже в рамках французской литературы.
Нотомб так щедро делится с героями своих книг собственной биографией, что трудно отделить правду от вымысла. Родилась в Японии (дипломатическая служба отца заставляла семью много путешествовать), жила в Китае, Нью-Йорке, Бангладеш, Лаосе и Бирме. Окончила отделение романской филологии в Свободном Университете Брюсселя и уехала работать переводчиком в Токио – за редким исключением именно так складывается судьба и большинства ее героинь. Еще больше сбивает с толку, что половину из них зовут Амели.
Так в «Страхе и трепете» юная бельгийка Амели, окончив университет, возвращается в страну своего детства Японию, устроившись переводчиком в престижную токийскую фирму. Однако все идет не по плану: идиллическое воссоединение с любимой страной превращается в постоянный культурный конфликт, разрешить который можно только одним способом – ретироваться. История о чужом монастыре и своем уставе получилась у Нотомб удивительно удачной – герои объемные, язык живой, а неприкрытая склонность автора к садизму, расцвечивающая любой ее текст, здесь обыграна на удивление изящно.
Еще одна Амели («Ни Ева, ни Адам») на токийских спецкурсах французского встречается с Ринри, молодым японцем, который влюбляется в нее раз и навсегда. То ли автобиографическая зарисовка, то ли любовная история из серии «как все могло бы быть, если…» – разобраться в текстовых хитросплетениях Нотомб очень непросто.
Один из ранних романов «Метафизика труб» – история первых дней жизни еще одной Амели. «Биография голода» – о ней же, «Любовный саботаж» – картинки из жизни Амели в Китае. Кто из них настоящая, а кто персонаж, угадывать все труднее – с каждой новой книгой Нотомб их все больше, хороших и разных.

Всюду кровь – на рильской ткани, на брабантских кружевах
Из-во: Симпозиум, 2005 г. 
Твердый переплет, 256 стр.
ISBN 5—89091-302—6 
Тираж: 5000 экз.
Из-во: Иностранка, 2008 г. 
Нарочитая наивность, эгоцентризм и искренняя, почти детская жестокость как художественный метод и мировоззрение – специфика книг Нотомб стала очевидной еще в ее дебютном романе «Гигиена убийцы».
Претекстат Тах, тучный писатель и известный мизантроп, на склоне лет призывает к себе журналистов – запечатлеть последние мгновения жизни умирающего гения. Чести записать откровения творца удостаивается только Нина – страницу за страницей она провоцирует Таха на все более шокирующие признания.
Этот первый роман – почти пьеса, недаром тексты писательницы, по ее собственному определению, «автора диалогов», постоянно используются в театральных постановках. Ряды реплик без единой ремарки – одновременно и фирменный стиль, и продолжение традиции: любимый автор Нотомб – Эжен Ионеско.
Другой «набор диалогов», «Косметика врага» – завораживающий красотой текста сюжетный «пшик». Пассажир задержанного в аэропорту рейса никак не может отвязаться от назойливого Текстора Текселя, который докучает ему своими признаниями. Слушая в пол-уха, Ангюст неожиданно замечает, что история жизни Текселя звучит подозрительно знакомо… Детективная история разрешится банально – то ли автор решил подшутить, то ли, и в самом деле, так было лучше. Задумка в любом случае удалась.
И сколько же вам лет, дитя мое? Ах, много, сударь, много – восемнадцать!
Из-во: Иностранка, 2007 г. 
Твердый переплет, 160 стр.
ISBN 978—5-94145—441-9 
Тираж: 5000 экз.

Из-во: Иностранка, 2007 г. 
Твердый переплет, 160 стр.
ISBN 978—5-94145—460-0 
Тираж: 7000 экз.
«Словарь имен собственных» и «Антихриста» – две книги, написанные Нотомб для разнообразия не о себе, принесли автору славу «инфантильного гения». Череда героев-подростков в книгах сорокалетней писательницы – вряд ли симптом погони за убегающей юностью. Скорее, что-то в психологии еще только «оформляющегося» человека очень близко ее мятущимся из романа в роман альтер-эго.
«Словарь собственных имен» – вымышленная биография в духе Ионеско. Читатели гадали, не скрывается ли и здесь под вымученным именем «Плектруда» вездесущая героиня Амели, но все оказалось проще: на этот раз основой сюжета послужила история жизни близкой подруги Нотомб, певицы Робер. Книжка получилось трогательной, жестокой и очень далекой от реальности – абсурдная история печальной жизни.
Героини «Антихристы», напротив, – стандартные персонажи любого подросткового чтива: подруги-соперницы, первая красавица и «гадкий утенок». Холодный и безжалостный ум побеждает хитрое коварство – стоило ли ждать чего-то другого от героев умудренной опытом Амели?

Париж еще узнает
С каждым годом и каждым новым романом слава Амели Нотомб только растет, в 2007-м
ее имя появилось в шорт-листе Гонкуровской премии, но сам приз так и не достался: жюри посчитало ее слишком молодой, дескать, есть еще время. Вот тут, пожалуй, они правы: при наличии 25 опубликованных работ собрание сочинений – не за горами.

Маргарита Вайсман.